И ласточка и курицана полеты хмурятся. Как людьё поразлетится, не догнать его и птице. Был летун один Илья — да и то в ненастье ж. Всякий день летаю я. Небо — двери настежь! Крылья сделаны гусю. Гусь — взлетит до крыши. Я не гусь, а мчусь вовсю всякой крыши выше. Паровоз, что та́чьца: еле в рельсах тащится. Мне ж любые дали — чушь: в две минуты долечу ж! Летчик! Эй! Вовсю гляди ты! За тобой следят бандиты. — Ну их к черту лешему, не догнать нас пешему! Саранча посевы жрет, полсела набила в рот. Серой эту саранчу с самолета окачу.
Над лесами жар и зной, жрет пожар их желтизной А пилот над этим адом льет водищу водопадом.
Нынче видели комету, а хвоста у ней и нету. Самолет задела малость,вся хвостина оборвалась. Прождала я цело лето желдорожного билета: кто же грош на Фоккер внес — утирает птицам нос. Плачут горько клоп да вошь, —человека не найдешь. На воздушном на путиих и тифу не найти.
И ласточка и курицана полеты хмурятся.
Как людьё поразлетится,
не догнать его и птице.
Был летун один Илья — да и то в ненастье ж.
Всякий день летаю я.
Небо — двери настежь!
Крылья сделаны гусю.
Гусь — взлетит до крыши.
Я не гусь, а мчусь вовсю всякой крыши выше.
Паровоз, что та́чьца: еле в рельсах тащится.
Мне ж любые дали — чушь: в две минуты долечу ж!
Летчик!
Эй!
Вовсю гляди ты!
За тобой следят бандиты.
— Ну их к черту лешему, не догнать нас пешему!
Саранча посевы жрет, полсела набила в рот.
Серой эту саранчу с самолета окачу.
Над лесами жар и зной, жрет пожар их желтизной
А пилот над этим адом льет водищу водопадом.
Нынче видели комету, а хвоста у ней и нету.
Самолет задела малость,вся хвостина оборвалась.
Прождала я цело лето желдорожного билета:
кто же грош на Фоккер внес — утирает птицам нос.
Плачут горько клоп да вошь, —человека не найдешь.
На воздушном на путиих и тифу не найти.