Пушкин — это возрожденье Русской Музы,— воплощенье Наших трезвых дум и чувств, Это — незапечатленный Ключ поэзии, священный В светлой области искусств.
Это — эллинов стремленье К красоте и лицезренье Их божеств без покрывал, Это — голос Немезиды, [313] Это девы Эвмениды Окровавленный кинжал
Это — вещего баяна Струнный говор… свист Руслана… И русалок голоса… Это — арфа Серафима, В час, когда душа палима Жаждой веры в небеса.
Это старой няни сказка, Это молодости ласка,— Огонек в степной глуши… Это — слезы умиленья… Это — смутное влеченье Вечно жаждущей души…
II. Свой в столицах, на пирушке, В сакле, в таборе, в лачужке, [314] Пушкин чуткою душой Слышит друга голос дальний,— Песню Грузии печальной… Бред цыганки кочевой…
Слышит крик орла призывный, Слышит ропот заунывный Океана в бурной мгле,— Видит небо без лазури И,— что краше волн и бури,— Видит деву на скале…
Знает горе нам родное… И разгулье удалое,— И сердечную тоску… Но не падает усталый — И, как путник запоздалый, Сам стучится к мужику.
Ничего не презирая, В дымных избах изучая Дух и склад родной страны, Чуя русской жизни трепет, [315] Пушкин — правды первый лепет, Первый проблеск старины…
III. Пушкин — это эхо славы От Кавказа до Варшавы, От Невы до всех морей,— Это — сеятель пустынный, Друг свободы, неповинный В лжи и злобе наших дней.
Это — гений, всё любивший, Всё в самом себе вместивший — Север, Запад и Восток… Это — тот «ничтожный мира», Что, когда бряцала лира, Жег сердца вам, как пророк.
Это — враг гордыни праздной, В жертву сплетни неотвязной Светом преданный,— враждой, Словно тернием, повитый, [316] Оскорбленный и убитый Святотатственной рукой…
Поэтический Мессия На Руси, он, как Россия,— Всеобъемлющ и велик… Ныне мы поэта славим — И на пьедестале ставим Прославляющий нас лик…
Русской Музы,— воплощенье
Наших трезвых дум и чувств,
Это — незапечатленный
Ключ поэзии, священный
В светлой области искусств.
Это — эллинов стремленье
К красоте и лицезренье
Их божеств без покрывал,
Это — голос Немезиды,
[313]
Это девы Эвмениды
Окровавленный кинжал
Это — вещего баяна
Струнный говор… свист Руслана…
И русалок голоса…
Это — арфа Серафима,
В час, когда душа палима
Жаждой веры в небеса.
Это старой няни сказка,
Это молодости ласка,—
Огонек в степной глуши…
Это — слезы умиленья…
Это — смутное влеченье
Вечно жаждущей души…
II.
Свой в столицах, на пирушке,
В сакле, в таборе, в лачужке,
[314]
Пушкин чуткою душой
Слышит друга голос дальний,—
Песню Грузии печальной…
Бред цыганки кочевой…
Слышит крик орла призывный,
Слышит ропот заунывный
Океана в бурной мгле,—
Видит небо без лазури
И,— что краше волн и бури,—
Видит деву на скале…
Знает горе нам родное…
И разгулье удалое,—
И сердечную тоску…
Но не падает усталый —
И, как путник запоздалый,
Сам стучится к мужику.
Ничего не презирая,
В дымных избах изучая
Дух и склад родной страны,
Чуя русской жизни трепет,
[315]
Пушкин — правды первый лепет,
Первый проблеск старины…
III.
Пушкин — это эхо славы
От Кавказа до Варшавы,
От Невы до всех морей,—
Это — сеятель пустынный,
Друг свободы, неповинный
В лжи и злобе наших дней.
Это — гений, всё любивший,
Всё в самом себе вместивший —
Север, Запад и Восток…
Это — тот «ничтожный мира»,
Что, когда бряцала лира,
Жег сердца вам, как пророк.
Это — враг гордыни праздной,
В жертву сплетни неотвязной
Светом преданный,— враждой,
Словно тернием, повитый,
[316]
Оскорбленный и убитый
Святотатственной рукой…
Поэтический Мессия
На Руси, он, как Россия,—
Всеобъемлющ и велик…
Ныне мы поэта славим —
И на пьедестале ставим
Прославляющий нас лик…